Евгений Гранильщиков

Гранильщиков учился в Школе им. А. Родченко в мастерской документального фотографа Игоря Мухина, известного своими сериями о панк-музыкантах и протестах. В серии Bohemia (2009−2011) Евгений снимает на фоне старых московских стен своих друзей и знакомых, прямо смотрящими в объектив. Позже многие из них появятся в его видеоработах, чувственных и даже сентиментальных, повествующих о новом растерянном поколении и от его имени.

Сюжет трехканальной видеоинсталляции «Позиции» (2013) отсылает к классической «Китаянке» Жан-Люка Годара. Как и в фильме французского режиссера, главные герои Гранильщикова — это три политических активиста, которые критикуют власть, произнося цитаты из левацких текстов и фильмов — от лефовца 1920-х Сергея Третьякова к Альберу Камю и ситуационистскому Интернационалу. Кто-то собирается уехать за границу, другие воспринимают этот поступок как предательство. Повествование распадается: условные прошлое, настоящее и будущее разворачиваются одновременно на трех экранах. Размывая нарратив, художник переосмысляет саму структуру видео как медиума, диктующего линейность.

С «Позиций» Евгений от фотографии перешел к видеоарту и даже кино. Следует сказать, что сегодня разделение на видеоарт и экспериментальное кино уже утратило свой былой смысл.- Гранильщикова интересуют в первую очередь само строение визуального повествования — и неважно, как его назовут — видео или фильмом. Он подвергает деконструкции структуру движущегося изображения, ставя под вопрос линейность нарратива и стараясь сблизить ритм видео (или фильма) с дыханием жизни. Фильм «Похороны Курбе» (2014) был снят на мобильный телефон и фиксировал происходящее с художником и его друзьями. Разговоры о политике и страхе; ОМОНовцы, крутящие пришедших на митинг на Манежную площадь; пронзительный кадр из фильма португальского режиссера Педру Кошты; отрывающийся от земли самолет; блестки сквозь дым вечеринки и безнадежные смс-ки. Фильм был впервые показан на Московской молодежной биеннале, девиз которой был обозначен как «Время мечтать». Для гранильщикова — метафора времени невозможности действия в политическом (то есть в публичном) пространстве, время абсолютной предсказуемости информационных потоков. Мерцают разрозненные и мало связанные между собой части видео — постановочные, документальные и найденные кадры, указывая одновременно на фрагментарность восприятия и на тонкие связи между персональным и политическим. Личное ощущение тревоги и бессилия всегда имеет политическое измерение.

Колеблющийся ритм как стремление передать неровное дыхание повседневности — важный признак и другого, «Незаконченного фильма» (2015). Получасовая инсталляция пересобирается художником для каждого нового показа из постановочных, но снятых почти случайно сцен — наугад, без сценария. Видео то ускоряется, будто становясь трейлером к самому себе, то замедляется до съемок в реальном времени, отрицающего любые монтажные склейки. Мозаичная структура позволяет фильму оставаться открытым и рассказывать о героях без привязки к целям их поступков. Неважно, какое место в цепочке повествования займет конкретный эпизод — мы все равно не узнаем, кто эти люди и куда они идут. Центральное место отводится невидимому ощущению тревоги, которыми проникнуты разговоры и жесты — бессмысленные, поскольку не имеющие под собой целей и причин.

Свою большую персональную выставку «Последняя песня вечера» (2017) Гранильщиков построил как тотальную инсталляцию из фотографий, видеозарисовок и графики, ведущих к центральной работе — одноимённому двухканальному видео. Серия графики отсылает к протестному движению — мы видим фрагменты тел в неестественных позах. Если присмотреться, то видно, что над ними вершится насилие, намеренно исключенное художником.

Центральная работа — «Последняя песня вечера»: герои говорят о личном на фоне объективирующий ленты новостей. Но невозможность действия, сменяется невозможностью восприятия. В 2013-м герои «Позиций» были погружены в позитивное конструирование будущего, а в 2017-м персонажи «Последней песни» почти обездвижены и все больше молчат. Ощущение невозможности вторжения в новостную ленту сменилось полной рассинхронизацией с ней.

«Песня» — это украденное время. Время, которого у нас нет", — говорит Гранильщиков.- Фиксируя распад причинно-следственных связей, когда хронология уступает место со-временности, работы Гранильщикова и становятся актом такой «кражи» — попытки освобождения присвоенного новостными лентами нарратива, где вдруг открывается пространство для общего опыта.